Анализ стихотворения "Жди меня, и я вернусь" К. Симонова

Добрый день, дорогие друзья! Продолжаем наш курс «100 лет ― 100 книг», и сегодня мы поговорим ― довольно редкий случай в нашей практике ― даже не о поэме, а об одном стихотворении 1941 года, которое стало, наверное, самым известным лирическим произведением советского периода. Это стихотворение Константина Симонова «Жди меня».

Вопреки распространенному мнению, стихотворение это написано не на фронте, а во время одной из кратковременных командировок, наоборот, в Москву, в редакцию «Красной звезды». Симонов жил тогда, в октябре, на небольшой частной квартире у друга и там это стихотворение в один из октябрьских дней 1941 года закончил, хотя придумал его, как он вспоминает, еще в августе 1941 года, в самые страшные дни отступления.

Почему этот текст оказался таким знаменитым и что вообще из себя представляет военная лирика Симонова? Начнем с того, что все инсинуации, которые Симонова хронически преследуют, что это стихотворение написал не он, что оно то ли взято из блокнота погибшего друга, то ли это переписанный неизвестный текст Гумилева ― это глупость. Приписываемый Гумилеву текст совершенно не мог ему принадлежать, это абсолютно графоманские стихи. Гумилеву вообще приписывают очень много всякой дряни, которую иногда находят или в чужих записных книжках, или в солдатских блокнотах. Это творчество самодеятельное, по-своему ничуть не менее достойное, но с литературной точки зрения никакое.

Конечно, Симонов сам написал эти стихи, и они очень точно отражают собой суть и структуру его военного романа в стихах, в который этот текст полноправно входит, его лирической книжки «С тобой и без тебя». Существует другой слух, гораздо более устойчивый, что Сталин, увидев книгу «С тобой и без тебя», спросил: «Сколько тысяч экземпляров?». Ему сказали: «Пять тысяч». Он ответил: «Надо было бы два ― ему и ей». Но это тоже, в общем, легенда, потому что Симонов был сталинским любимцем. Сталин очень поощрял, что в годы войны лирические стихи были популярнее всякого этого жестяного громыхания. У него все-таки был вкус, хотя очень консервативный и узкий.

Что касается сюжета лирической книги «С тобой и без тебя», вообще это довольно экзотический жанр ― книга стихов, потому что она, как правило, отличается от просто сборника сквозным единым лирическим сюжетом. Этот единый лирический сюжет в книге Симонова, конечно, наличествует, и это сюжет экзотический, в литературе довольно редкий. Это история о том, как мальчик любит девочку, девочка, как всегда, даже будучи ровесницей, чуть постарше, всегда понимает чуть больше, всегда опытнее просто инстинктом. К тому же Серова к этому моменту была уже вдовой, муж ее, прославленный летчик Серов, уже погиб через полгода после свадьбы, сына Анатолия она родила, уже овдовев.

Серов как раз тоже был одним из сталинских любимцев, а Симонов тогда еще был никем. Он был молодым поэтом, начинающим драматургом, чья пьеса «Парень из нашего города» получила первую Сталинскую премию в череде бесконечных симоновских наград. Она очень понравилась наверху, понравились и халхин-гольские стихи Симонова. То, что Симонов вместо аспирантуры поехал на Халхин-Гол, вызвало у Асмуса эпиграмму «Аспирантура ― дура, штык ― молодец». Действительно, Симонов вовремя понял, что стране на пике милитаристского психоза нужны военные стихи и военные поэты.

Тогда же Симонов полюбил молодую, одинокую, трагическую, всеми любимую, непокорную, неуправляемую Серову. Несколько раз ему удавалось, как ему казалось, добиться ее взаимности. Все это описано в одном из лучших стихотворений цикла:

Ты говорила мне «люблю»,

Но это по ночам, сквозь зубы.

А утром горькое «терплю»

Едва удерживали губы.

Видите, какая интонация, какие простые рифмы: «зубы» ― «губы», «люблю» ― «терплю». Симонов ― очень непосредственный автор, отсюда это ощущение простоты и подлинности, которое есть в его стихах.

Действительно, чего-то он добивался, но было полное ощущение, что Серова, которая так и не стала Симоновой, по-прежнему влюблена в мертвого мужа. Некоторое время спустя ему удалось, как ему казалось, добиться настоящей взаимности, когда он был на фронте и подвергался постоянному риску:

И вдруг война, отъезд, перрон,

Где и обняться-то нет места,

И дачный клязьминский вагон,

В котором ехать мне до Бреста.

<…>

Ты вдруг сказала мне «люблю»

Почти спокойными губами.

Лирический сюжет в том, что мальчик в конце концов добивается любви от девочки, да только ему, прошедшему войну, медные трубы и раннюю славу, уже это не нужно. Симонов 1945 года ― человек, который действительно стал любимым военным поэтом миллионов и, рискну сказать, главным поэтом эпохи, гораздо популярнее и Пастернака, и Ахматовой, и всех советских авторов в диапазоне от Суркова до Гусева.

О чем там говорить? Симонов, конечно, номер один. И после всего того, что он пережил, ему не очень-то и нужна Серова. Дело даже не в том, что она ему изменяла, вот здесь как раз очень точен апокриф, когда Поскребышев говорит: «Товарищ Рокоссовский живет с женой товарища Симонова, что делать будем?», на что Сталин отвечает: «Завидовать». Что тут сделать, тут уже его власть не абсолютна, с товарищем Рокоссовским он не очень может сладить в этот момент.

Дело в том, что после войны очень сильно переменились самоощущения, самооценки. Симонов, конечно, чувствуя себя пусть и боевой единицей, но все же народа-победителя, чувствуя себя первым поэтом эпохи, не так уж и нуждается в чьей бы то ни было любви. Лирическая струя в его лирике благополучно заканчивается 1945 годом. На все, что Симонов пишет позже, во всяком случае, в стихах, просто не взглянешь без слез. Не поверишь, что одна и та же рука писала «Друзья и враги», чудовищный сборник 1947 года, и «С тобой и без тебя». Название, казалось бы, то же самое, тоже на дихотомию, на «и», «Друзья и враги», «С тобой и без тебя», но невозможно сравнить лирическую мощь первого сборника и вялый самоподзавод второго:

Мой друг Самед Вургун, Баку

Покинув, прибыл в Лондон.

Бывает так — большевику

Вдруг надо съездить к лордам.

Дальше речь товарища Самеда Вургуна, и Сталин «улыбается ― речь, очевидно, ему нравится». Нельзя себе представить, что это Симонов, автор «Хозяйки дома», «Открытого письма» («Не уважающие вас покойного однополчане» ) или «Если бог нас своим могуществом».

Действительно, получается, что во время войны человек вырастал над собой на пять голов, а потом падал в бездну своего обычного тоталитарного ничтожества. Поэтому «С тобой и без тебя» ― главный взлет в биографии Симонова, единственный и совершенно неповторимый в своем роде.

Вообще его военные стихи очень хороши, прежде всего потому, что там есть эта самая тема женщины, которой надо добиться. Просто так о войне писать бессмысленно, потому что война есть война, она в нравственных терминах и моральных императивах не интерпретируется. А вот война и женщина ― здесь что-то есть.

Строго говоря, он и на войне геройствует только потому, ― вот парадокс лирического сюжета этой книги, ― чтобы стать достойным этой девушки, чтобы ей наконец понравиться. Обратите внимание, что вообще в русской поэзии XX века есть две настоящие книги стихов, книги со сквозным сюжетом. Первая, конечно, «Сестра моя ― жизнь», тоже про девушку с трагедией, похоронившую жениха ― это был Сергей Листопад, внебрачный сын Шестова. Пастернак добивается именно вдовы, вот в чем дело, женщины с судьбой, женщины, принадлежавшей другому и еще хранящей память об этом другой, носящей траур по нему. Здесь та же самая тема: надо не просто победить героя, но победить мертвого героя, а это заведомо нечестная конкуренция. Симонов умудряется это сделать, он побеждает.

Героиня в обоих случаях одна и та же ― роковая женщина с судьбой. Очень точную ее характеристику Симонов дает в стихотворении 1943 года:

Если бог нас своим могуществом

После смерти отправит в рай,

Что мне делать с земным имуществом,

Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,

Чтоб покорно за мною шла,

Я бы взял с собой в рай такую же,

Что на грешной земле жила, ―

Злую, ветреную, колючую,

Хоть ненадолго, да мою!

Ту, что нас на земле помучила

И не даст нам скучать в раю.

Главный лирический сюжет ― преодоление недоверия и, может быть, даже высокомерия со стороны этой злой, страшно своевольной, неотразимо прекрасной девочки. Это и есть тема. Надо сказать, что в замечательном фильме «Жди меня», который поставлен по симоновскому сценарию постоянным его режиссером Столпером, свою лучшую роль Серова сыграла-таки, потому что ей там ничего играть не надо, потому что она такая и была.

Когда мы видим, как она поет: «Хороша я, хороша, плохо я одета, никто замуж не берет девушку за это» ― это нельзя придумать, она действительно девочка-хулиганка, в некотором смысле оторва, которая может быть и великосветской львицей, когда ей надо быть на приеме в правительстве, и образцовой хозяйкой, когда она принимает друзей мужа, и даже немного может быть куртизанкой, когда он ее домогается или когда она с ним играет. Женщина, которая соединяет в себе все роли, навязанные актрисе в тоталитарном обществе, и все играет с одинаковой органикой.

Но у Серовой большая конкуренция. Она не так много сыграла. В конце концов, там есть молодая Целиковская, актриса того же плана, есть Орлова, классическая советская звезда, есть Ладынина. Много кто есть, но на этом фоне она абсолютно не теряется, более того, выглядит самой яркой звездой. Она, эта блондинка с капризными губами и бешеным взглядом, абсолютно живая, из нее ничего не надо делать, она существует на экране, а не играет. И в нее такую был влюблен Симонов.

Что касается собственно стихотворения, оно очень голое и просто, я бы даже сказал, примитивное. Симонов в своей военной лирике использует два приема: это анафора, когда строка начинается одинаково, и рефрен, гипнотизирующий повтор. На этих двух нехитрых приемах у него сделаны два самых знаменитых стихотворения: «Жди меня» и «Убей его». Собственно говоря, это и есть два главных посыла, обращения к читателю.

«Жди меня», несмотря на эти гипнотизирующие повторы, пленяет другим. Странную вещь сейчас скажу. В советской поэзии существует культ матери, немножко блатной. Он и в блатной поэзии существует тоже. Мы можем определить совершенно четко, архаик поэт или новатор. Для архаика, архаиста Родина всегда мать, а для модерниста, новатора ― жена. Блок, конечно, все нам исправил, удивительным образом написав: «О Русь моя, жена моя, до боли нам ясен долгий путь», исправил в том смысле, что вместо страшноватого облика грозной матери, которая все время что-то требует, обвиняет, посылает на гибель, появился образ жены.

Надо сказать, что в едином образе матери эти две составляющие плоховато уживаются. Об этом есть довольно откровенное стихотворение у Кушнера:

Отдельно взятая, страна едва жива.

Жене и матери в одной квартире плохо.

Блок умер. Выжили дремучие слова:

Свекровь, свояченица, кровь, сноха, эпоха.

Мы знаем, что одной из причин смерти Блока и его депрессии были постоянные стычки, взаимная ненависть его жены и матери. Можно сказать, в этом аду он и прожил последние десять лет жизни.

В отношении к родине, как ни странно, тоже присутствует этот странный комплекс: она и мать, и жена. Мать всегда грозная и требовательная, а жена добрая, понимающая, союзница. Мать, в общем, боишься или чувствуешь к ней благодарность, но это набор должных ощущений, а Родину-жену хочешь, к ней тянешься.

В чем действительно абсолютное величие Симонова (и многие этого не понимают) ― он впервые решительно отодвинул на задний план образ матери и выдвинул на первый образ жены. Многие мои знакомые матери, даже будущие, не могли ему простить ужасных слов «Пусть поверят сын и мать в то, что нет меня».

Надо сказать, что мать Симонова была в свое время роковой женщиной, чрезвычайно решительной, как у Нагибина, настоящая глава семьи. Она очень не любила книгу «С тобой и без тебя». Мы-то понимаем, что она ее не любила по причинам женской ревности, но она говорила, что это неприлично ― писать интимные стихи своей бабе во время войны! Люди умирают миллионами, а ты тут признаешься, интимничаешь! Она написала ему письмо, ныне опубликованное, которое содержит жесточайшую, почти партийную критику этой книги.

И, конечно, ее ужасно раздражало, что он называл себя Константином. Вообще-то он был Кирилл, но поскольку в детстве, играя с отцовской бритвой, он порезал язык и на всю жизнь стал картавым, он говорил: «Я не могу называться Кивив! Я не выговариваю ни „р“, ни „л“». На мать это не влияло. Она говорила: «Константина не рожала, Константина не желала, Константина не люблю и в семье не потерплю!». Обратите внимание, рифма «люблю» ― «терплю» присутствует и здесь.

В общем, образ матери для Симонова грозный и неприятный, вот поэтому он и выдвигает на первый план образ жены. Родина-жена во время войны сильнее, потому что к жене испытываешь эротические чувства, жены не боишься, защищаешь ее. Вообще жена ― гораздо интимнее. И вот это интимное переживание родины и обеспечило Симонову такую славу.

Ты вспоминаешь не страну большую,

Какую ты изъездил и узнал,

Ты вспоминаешь родину ― такую,

Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,

Далекую дорогу за леском,

Речонку со скрипучим перевозом,

Песчаный берег с низким ивняком.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,

Да, можно голодать и холодать,

Идти на смерть... Но эти три березы

При жизни никому нельзя отдать.

Очень мощно сказано. Вот это интимное проживание патриотического дискурса, интимный образ родины ― безусловная симоновская заслуга.

Эти стихи, несмотря на их наборматывающую колдовскую, магическую сущность, внутренне очень рациональны. Ими движет очень простое и рациональное чувство: если человек знает, что его ждут, если он понимает, что все не напрасно, он способен на все. Родина в тридцатые годы отняла очень многие мотивации, поэтому люди и сдавались в плен в таком количестве, о чем историки до сих пор спорят с Марком Солониным, отважно отстаивающим свои цифры. Сдавались в плен, это было. Почему? Да мотивации не было. Родина перестала быть родной, она все время ассоциировалась со страхом, а не с любовью.

Симонов доказывает: ты очень нужен, тебя любят и ждут, и поэтому ты сейчас пойдешь и спасешь мир. Вспомните:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Вот это все было хорошо, а третья строфа будет гениальной:

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: — Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, —

(не Родина, не партия, не воинское начальство!)

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Невероятная популярность этого текста связана прежде всего с тем, что кузнецом победы впервые названа не партийная власть, не труженики тыла, а женщина, которая на нитке своего ожидания удерживает человека над бездной. И это потрясающее откровение.

Почему война воспринимается очень многими как светлое пятно в советской истории? Да потому что надо себе представить, какова была эта история, если такой фон создает этот оазис! Если война воспринимается как оазис, то это потому, что людям разрешили недолго побыть собой. Вот это кошмар. Власть ненадолго отвернулась, думая о собственном спасении, и люди получили возможность самостоятельно спасти человечество. Может быть, именно в этом для Симонова и заключается самая светлая память о войне, потому что он знал, что во время этой войны он был выше себя, а в остальное время в лучшем случае себе равен.

Есть вопрос о том, как складывались дальнейшие отношения с Серовой. Понимаете, у нас почти нет их переписки. То немногое, что напечатано, относится уже к 1944-1945 годам, когда он уже пишет ей, понимаете, скорее не во влюбленном, а в снисходительном тоне. Там вышла странная история. Говорят, что он ее разлюбил из-за того, что она спилась. Ничего подобного! Он ее разлюбил из-за того, что роли поменялись. Главной в этом союзе была она, а стал он.

У Симонова была странная особенность ― он всегда женился на вдовах. Первая его возлюбленная была вдовой, вторая тоже, и третья, вдова поэта Семена Гудзенко Лариса Жадова, с которой он прожил последние годы. И муза военной поэзии досталась ему как вдова после Николая Гумилева. Почему так получалось, сказать трудно. Наверно, потому что ему интереснее было конкурировать с мертвыми героями, нежели с живыми людьми.

Серова перестала быть ему интересна. Он честно признался: «Я просто разлюбил тебя, и это не дает мне писать тебе стихов». А спилась, располнела, поширела и утратила все свое очарование она гораздо позже. Симонов, чтобы не видеть ее такой, даже не пошел на ее похороны, прислал букет. Там, по-моему, было 45 гвоздик. А больше ничего. Когда на творческом вечере в Останкине ему пришла записка о Валентине Серовой, он сказал: «Знаете, тут такую глупость спрашивают, что я даже не буду ни читать, ни отвечать». Он забыл это, вырвал это из своей жизни. Может, и правильно сделал, потому что от любви должна оставаться не разборки и дележ квартир, а книга стихов.

В следующий раз мы поговорим о произведении гораздо более массивном и менее значительном.

День первый

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди,

Жди когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Изменив вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет…

Константин Симонов (первая строфа стихотворения) 1941 г.

Когда его просили рассказать об истории этого стихотворения, он был немногословен. Из письма Константина Михайловича Симонова читателю, 1969 год: "У стихотворения "Жди меня” нет никакой особой истории. Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была в тылу. И я написал ей письмо в стихах…"

На встречах с читателями Симонов не отказывался читать "Жди меня", но как-то темнел лицом. И в глазах его было страдание. Он будто падал в сорок первый год.

В беседе с Василием Песковым на вопрос о "Жди меня" устало ответил: "Если б не написал я, написал бы кто-то другой". Он считал, что просто так совпало: любовь, война, разлука, да чудом выпавшие несколько часов одиночества. К тому же стихи были его работой. Вот и проступили стихи сквозь бумагу. Так проступает кровь сквозь бинты.

Попробуем сегодня хоть отчасти воссоздать хронику тех дней, когда было написано "Жди меня". Для другого стихотворения это было бы не так и важно, но здесь - особый случай. "Жди меня" было написано на гребне той духовной волны, что поднялась в сердцах 22 июня 1941 года.

Пока армия пыталась хоть как-то задержать немцев, мальчишки, парни и мужчины шли в военкоматы. Прощались с любимыми. Не всегда говорили "Жди меня". Это и без того было в глазах, в воздухе.

Симонов пришел на сборный пункт сразу после выступления Молотова. У него за плечами - курсы военкоров при Академии имени Фрунзе. Там четыре недели учили тактике, топографии, один раз дали пострелять из ручного пулемета.

Поэт получает назначение в газету "Боевое знамя". Выезжает на фронт, а фронт катится ему навстречу. Редакцию свою он не находит. Какая уж там редакция из трех человек! - в то лето пропадали без вести целые полки.

Скитания под бомбежками, среди мечущихся беженцев, давка на переправах, ночевки в селах, где оставались одни старики. 12 июля под Могилевым Симонова и еще двух военкоров вынесло в расположение 388-го полка 172 стрелковой дивизии, которым командовал Семен Кутепов. Его бойцы умело, без паники сдерживали немецкие танки на своем направлении. В Москву Симонов возвращается с репортажем об этих вставших насмерть людях. Только после войны он узнает, что Кутепов и его полк погибли в том же июле 41-го. Обстоятельства до сих пор неизвестны. По документам министерства обороны полковник Кутепов и сегодня числится пропавшим без вести.

Репортаж Симонова печатают "Известия". Своего жилья в Москве у Симонова нет, и его приглашает к себе Лев Кассиль. Автор "Кондуита и Швамбрании" жил в Переделкине в доме номер семь по улице Серафимовича. Деревянная дача. На первом этаже - кухня, на втором - спальня и кабинет. Симонов, получив назначение в "Красную звезду", ждет на даче Кассиля, пока подготовят к командировке редакционный пикап. Тогда, в конце июля, он и пишет "Жди меня", отсылает Валентине Серовой. Вечером читает новые стихи Кассилю. Тот снимает очки, трет переносицу: "Ты знаешь, Костя, стихи хорошие, но похожи на заклинание… Не печатай сейчас… сейчас еще не пора его печатать…"

Симонов понял, что имеет в виду его старший товарищ: стихи похожи на молитву, поэтому их лучше никому не показывать. Но он все-таки решается показать стихи редактору "Красной звезды" Давиду Ортенбергу. Тот говорит: "Эти стихи не для военной газеты. Нечего растравлять душу солдата…".

Симонов прячет стихи в полевую сумку. Кассиль был прав: сейчас еще не пора. Но пройдет всего несколько месяцев и сталинское руководство начнет судорожно хвататься за все соломинки: за им же истерзанную Церковь, за "царские" офицерские погоны, за "безыдейную" лирику.

Впервые Симонов читает "Жди меня" в октябре, на Северном фронте, своему товарищу - фотокору Григорию Зельме. Для него же переписывает стихотворение из блокнота, ставит дату: 13 октября 1941 года, Мурманск.

Потом Симонов вспоминал: "Я считал, что эти стихи - мое личное дело... Но потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке… мне пришлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение "Жди меня”, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека…"

5 ноября Константин Симонов читал "Жди меня" артиллеристам на полуострове Рыбачьем, отрезанном от остального фронта. Потом - морским разведчикам, которые берут его в рейд по тылам немцев. Перед этим Симонов, как положено, сдает документы и бумаги. Оставляет тайком лишь фотографию Валентины Серовой.

9 декабря 1941-го. Из утренней сводки Совинформбюро: "Наши войска вели бои с противником на всех фронтах". Симонов в Москве, его просят заехать на радио и прочитать стихи. По дороге на студию он встречает старых друзей и в результате опаздывает к началу эфира.

"Диктор читал уже третье из четырех собранных для этой передачи стихотворений, - вспоминал он позднее, - ему осталось прочесть только "Жди меня". Я показал диктору жестами, что читать буду сам, встал рядом, потянул у него из рук лист. Диктору осталось только объявить, что стихотворение будет читать автор".

Так 70 лет назад страна впервые услышала "Жди меня". Шли 171-е сутки войны. 4-й день нашего контрнаступления под Москвой. Наши войска освободили Венев и Елец.

День второй

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть -

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души...

Жди, и с ними заодно

Выпить не спеши…

"Жди меня, и я вернусь…" Мы родились с этими строчками. В них - все, что предшествовало нашему появлению на свет: любовь, война, разлука, дальние места, желтые дожди…

С конца лета 1941-го Симонов - военный корреспондент "Красной звезды". Его талант ценят на самом верху. Туда же доходят слухи, что молодой поэт ищет смерти: лезет под пули. Сталин дает указание провести с Симоновым беседу. Секретарь ЦК А.С. Щербаков требует от военкора быть благоразумнее, тот обещает и тут же уезжает на передовую.

Живет Симонов прямо в редакции, ему дали комнату с койкой. В коридоре его, заросшего щетиной, останавливает редактор "Правды" Петр Поспелов: "Нет ли стихов?".

Есть, но не для газеты. Уж точно не для "Правды".

Но Поспелов не отстает, и Симонов отдает ему "Жди меня".

30 декабря Симонов просит у редактора "Красной звезды" отпуск на два дня - слетать в Свердловск, повидаться с родителями. Редактор дает добро. Симонов звонит маме Александре Леонидовне: "Завтра увидимся!.."

В два часа ночи приходит сообщение о начале десантной операции в Крыму. Редактор отменяет Симонову отпуск и отправляет его на аэродром.

Самолет уже начинает катиться по взлетной полосе, когда к нему подбегает корреспондент. Его затаскивают в штурманскую кабину и, не имея теплого летного шлема, он обмораживает в полете лицо.

Новый год встречает с бойцами 44-й армии. Керченско-феодосийская десантная операция закончится трагически. Морская пехота будет биться в окружении на ледяных крымских скалах и, не получив подкрепления, погибнет. Часть десанта уйдет в каменоломни.

А пока Симонов читает парням в черных бушлатах стихи. Они уже знают про "Жди меня", просят прочитать именно это. 9 января 1942 года Симонов возвращается из освобожденной (увы, всего на полмесяца) Феодосии. Его тут же посылают под Можайск, а в "Правде" вечером 13 января ставят в номер "Жди меня".

Симонов не знает об этом. Только вернувшись из Можайска, он видит в "Правде" за 14 января на третьей полосе заголовок: "Жди меня". Такой заголовок трудно не заметить: он самый крупный на полосе, хотя стихи занимают меньше всего места.

21 января Симонов отправляет подробное письмо родителям. О "Жди меня", как и вообще о самом личном, не упоминает и понятно почему: письмо диктовал стенографистке. Чтобы успокоить маму, а заодно отвлечь от грустных мыслей девушку-стенографистку, описывает свои фронтовые поездки в стиле Джером К. Джерома: "Немцами разбомблены шерстяные кальсоны и рубашка вашего сына и в дырявом виде заброшены на телеграфные провода. Сын ваш остался цел…"

Летом 1942 года в Ташкенте выходит сборник Симонова "Лирический дневник". Книжечка размером с внутренний карман гимнастерки. У "Жди меня" здесь другое название - "С тобой и без тебя". Быть может, автору хотелось этим вернуть сокровенность уже разлетевшимся по стране стихам. Чтобы любимая вновь прочитала их как письмо, адресованное только ей и никому другому: "Посвящается В.С.".

В книжке еще 14 стихотворений. Шесть из них - о любви. "Ты говорила мне: "Люблю", но это по ночам…", "Не сердитесь, к лучшему…", "Над черным носом нашей субмарины взошла Венера - странная звезда…", "Я, перебрав весь год, не вижу того счастливого числа…", "Если Бог нас своим могуществом после смерти отправит в рай…"

До войны за такие стихи могли отправить в колымский ад. И никто бы о них не узнал, кроме следователей. А в 1942-ом все, от бойцов до генералов, посылали в письмах женам и невестам симоновские строки: "Ожиданием своим ты спасла меня…" И все понимали, что "ожиданием", значит - молитвой. И летели навстречу женские строки: "Милый, я умею ждать, как никто другой…"

В 1943 году в Алма-Ате по сценарию К. Симонова и А. Столпера был снят фильм "Жди меня". В главной роли - Валентина Серова.

Из записок Геннадия Шпаликова (когда началась война ему было четыре года): "Там была пивная. Собирались там ребята из госпиталя.., в халатах байковых, синих. И на костылях… Вот из-за бочек пивных появился мальчишка… Был на нем ватник, хотя весна, и ботинки солдатские, а у ватника рукава подвернуты были. И запел, затанцевал: "Славное море, священный Байкал…" Это было, конечно, вступлением…

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди…

И тут он неожиданно выдал чечетку - взамен невеселых этих стихов…"

День третий

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: повезло!

Не понять не ждавшим, им

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил - будем знать

Только мы с тобой -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой!

Константин Симонов (третья строфа стихотворения) 1941 г.

Прошло пятнадцать лет после ухода Константина Михайловича Симонова (он умер, когда ему было всего шестьдесят три).

На календаре было 28 января 1995 года. В ту пору я работал в "Комсомольской правде". Утром на своем рабочем столе я нашел записку от Ярослава Кирилловича Голованова. В конце - приписка: "Если сможешь - приезжай: Переделкино, ул. Серафимовича-7".

Тогда мне этот адрес ничего не говорил. Это уже потом я узнал, что после смерти Л.А. Кассиля, в начале 1970-х годов, литфонд передал половину его дома талантливому молодому писателю, научному обозревателю "Комсомолки" Ярославу Голованову.

Поселившись в Переделкино, Голованов и не догадывался, что именно в его доме написано легендарное "Жди меня", хотя в 1960-е годы он общался и с Кассилем, и с Симоновым. А узнал Ярослав Кириллович об этой истории только в 1985 году, когда ему позвонила литературовед Евгения Александровна Таратута. Она, бывшая лагерница, много лет дружила с Кассилем. После ее звонка Ярослав Кириллович потрясенно записал в дневнике: "Стихотворение Симонова "Жди меня" было написано на даче Кассиля, а точнее, - в той комнате, где я теперь сплю - наверху в центре - в августе 1941 года, когда Симонов вернулся ненадолго с фронта и жил на даче у Кассиля. Серова и жена Кассиля с сыном уехали в эвакуацию, оба они были неприкаянные и это их сблизило…"

…Шел мутный снег, какой бывает в конце зимы, и я долго плутал в поисках седьмой дачи. Вдруг откуда-то меня окликнули. Ярослав Кириллович стоял на крыльце в одной рубашке навыпуск. Мне повезло, что в момент, когда я брел мимо, он вышел проверить почтовый ящик.

После чая мы поднялись на второй этаж по узкой деревянной лестнице. Я засмотрелся на удивительный стеллаж над диваном - все три или четыре полки были плотно забиты рабочими блокнотами. Их были сотни! Разноцветные и разноформатные, они были расставлены в идеальном, да еще и хронологическом порядке!

Я завистливо рассматривал это сокровенное хозяйство. Вот, оказывается, какой великий труд стоит за славой "космического журналиста №1".

Ярослав Кириллович сказал: "Посмотри лучше в окно".

Я подошел к окну. Ничего особенного: двор в снегу, покосившийся штакетник, ворона, нахохлившись, сидит на старой сосне.

Вот у этого окна в сорок первом году Симонов написал "Жди меня". Правда, тогда было лето…

Потом я еще много раз приезжал к Ярославу Кирилловичу, но больше мы к этой теме не возвращались. Теперь в этом доме живет кто-то другой. Знает ли он историю "Жди меня"? Подводит ли гостей к окну?..

Странно, что память о "Жди меня" до сих пор никак не увековечена. А ведь стихотворений, которые стали бы событием в жизни народа - их в русской поэзии всего несколько. По большому счету - одно.

В 2012 году исполняется 70 лет со дня публикации "Жди меня". Не обязательно ставить мемориальную доску (у нас нужны долгие годы, чтобы этого добиться). Пусть будет простой указатель на улице Серафимовича. Дом номер семь стоит как раз на пути от музея К. Чуковского к музею Б. Окуджавы.

На указателе можно написать: "В этом доме в июле 1941 года Константин Симонов написал стихотворение "Жди меня".

Еще хорошо бы добавить: "В разные годы здесь жили два великих романтика: Лев Кассиль и Ярослав Голованов".

На Первом канале много лет выходит передача "Жди меня". Константину Михайловичу не было бы за нее стыдно. Эта программа стала продолжением его личности - и как военкора, и как поэта, и как человека, до конца жизни помогавшего многим и многим людям.

«Жди меня, и я вернусь» Константин Симонов

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Анализ стихотворения Симонова «Жди меня, и я вернусь»

Война для Константина Симонова началась в 1939 году, когда он был направлен на Халхин-Гол в качестве корреспондента. Поэтому к тому моменту, как Германия напала на СССР, поэт уже имел представление о фронтовых буднях и не понаслышке знал, что очень скоро тысячи семей начнут получать похоронки.
Незадолго до повторной демобилизации, летом 1941 года, Симонов на несколько дней приехал в Москву и остановился на даче своего друга, писателя Льва Кассиля в Переделкино. Именно там было написано одно из самых известных стихотворений поэта «Жди меня, и я вернусь», которое вскоре облетело всю линию фронта, став для солдат одновременно и гимном, и молитвой.

Это произведение посвящено актрисе Валентине Серовой, вдове военного летчика, с которой поэт познакомился в 1940 году. Звезда театра и любимица Сталина, она поначалу отвергала ухаживания Симонова, считая, что не вправе предавать память мужа, погибшего во время испытаний нового самолета. Однако война все расставила на свои места, изменив отношение не только к смерти, но и к самой жизни.

Уходя на фронт, Константин Симонов не был уверен ни в победе советской армии, ни в том, что ему удастся увернуться живым. Тем не менее, его согревала мысль, что где-то далеко, в солнечной Фергане, куда был эвакуирован театр Валентины Серовой, его ждет любимая женщина. И именно это давало поэту силы и веру, вселяло надежду, что рано или поздно война закончится, и он сможет быть счастливо со своей избранницей. Поэтому, обращаясь в стихотворении к Валентине Серовой, он просит ее лишь об одном: «Жди меня!».
Вера и любовь этой женщины является для поэта своеобразным талисманом, той невидимой защитой, которая оберегает его на фронте от шальных пуль. О том, что погибнуть можно совершенно случайно и даже по глупости, Симонов знает не понаслышке. В первые дни войны ему довелось оказаться в Белоруссии, где к тому времени шли ожесточенные бои, и поэт чуть не погиб под Могилевом, попав в немецкое окружение. Однако он убежден, что именно любовь женщины сможет уберечь его и многих других солдат от гибели. Любовь и вера в то, что с ним ничего не случится.

В стихотворении он просит Валентину Серову, а вместе с ней тысячи других жен и матерей не отчаиваться и не терять надежды на возвращение своих любимых даже тогда, когда кажется, что им уже никогда не суждено будет встретиться. «Жди, когда уж надоест всем, кто вместе ждет», — просит поэт, отмечая, что не стоит поддаваться отчаянию и уговорам тех, кто советует забыть любимого человека . Даже если лучшие друзья уже пьют за помин его души, понимая, что чудес не бывает, и воскреснуть из мертвых никому не суждено.

Однако Симонов убежден, что он обязательно вернется к своей избраннице, что бы ни случилось, так как «среди огня ожиданием своим ты спасла меня». О том, чего им обоим это будет стоить, поэт предпочитает умолчать. Хотя прекрасно знает, что неизвестность наверняка прибавит новые морщины и седины в волосах тех женщин, которые ждут своих любимых. Но именно вера в то, что они когда-нибудь вернутся, дает им силы выжить в кровавой мясорубке, именуемой войной.

Поначалу Константин Симонов отказывался публиковать это стихотворение, считая его глубоко личным и не предназначенным для широкого круга читателей. Ведь лишь несколько близких друзей поэта были посвящены в его сердечную тайну. Однако именно они настояли на том, чтобы стихотворение «Жди меня, и я вернусь», в котором так нуждались тысячи солдат, стало достоянием общественности. Оно было опубликовано в декабре 1941 года, после чего уже ни Константин Симонов, ни Валентина Серова не считали нужным скрывать свои отношения. И их яркий роман стал еще одним доказательством того, что настоящая любовь способна творить чудеса.

Стихотворение поэта Константина Симонова «Жди меня, и я вернусь» - текст, который стал одним из символов страшной войны, окончившейся в 1945 году. В России его знают с детских лет практически наизусть и повторяют из уст в уста, вспоминая отвагу русских женщин, ожидавших с войны сыновей и мужей, и доблесть мужчин, сражавшихся за собственную родину. Вслушиваясь в эти строки, невозможно представить, каким образом поэту удалось совместить в нескольких строфах смерть и ужасы войны, всеобъемлющую любовь и бесконечную верность. На это способен только настоящий талант.

О поэте

Имя Константина Симонова является псевдонимом. От рождения поэт звался Кириллом, но его дикция не позволяла ему без проблем произносить своё имя, поэтому он подобрал себе новое, сохранив инициал, но исключив буквы «р» и «л». Константин Симонов является не только поэтом, но и прозаиком, его перу принадлежат романы и повести, мемуары и очерки, пьесы и даже сценарии. Но знаменит он именно своими стихами. Большая часть его произведений создана в военной тематике. Это неудивительно, ведь жизнь поэта с самого детства связана с войной. Его отец погиб во времена Первой мировой войны, второй супруг его матери был военным специалистом и бывшим полковником Сам Симонов некоторое время служил сражался на фронте и даже имел звание полковника. Стихотворение «Всю жизнь любил он рисовать войну», написанное в 1939 году, скорее всего, имеет автобиографические черты, поскольку недвусмысленно пересекается с жизнедеятельностью поэта.

Неудивительно, что Симонову близки чувства простого солдата, скучающего по любимым и близким во время тяжких сражений. И если сделать анализ стихотворения «Жди меня, и я вернусь», можно заметить, насколько живыми и личными являются строки. Важно то, как тонко и чувственно Симонову удаётся передать их в своих произведениях, описать весь трагизм и ужас военных последствий, не прибегая к излишнему натурализму.

Самое известное произведение

Разумеется, лучше всего проиллюстрировать творчество Константина Симонова можно его самым известным стихотворением. Анализ стихотворения «Жди меня, и я вернусь» следует начать с вопроса о том, почему оно стало таковым. Почему оно так запало в душу народу, почему именно оно теперь прочно ассоциируется с именем автора? Ведь изначально поэт даже не планировал его публиковать. Симонов написал его для себя и о себе, точнее о конкретном человеке. Но на войне, и особенно на такой войне, как Великая Отечественная, невозможно было существовать в одиночку, все люди стали братьями и делились друг с другом самым сокровенным, зная, что, возможно, это будут их последние слова.

Вот и Симонов, желая поддержать товарищей в трудный час, читал им свои стихи, а солдаты завороженно слушали их, переписывали, запоминали наизусть и шептали в окопах, как молитву или как заклинание. Наверное, Симонову удалось уловить самые потаённые и интимные переживания не только простого бойца, но и каждого человека. «Жди, и я вернусь, только очень жди» - главная мысль всей литературы то, о чём больше всего на свете хотели услышать солдаты.

Военная литература

В годы войны в литературном творчестве случился небывалый подъём. Публиковалось множество произведений военной тематики: рассказы, повести, романы и, конечно, стихи. Стихи запоминались быстрее, их можно было наложить на музыку и исполнять в трудный час, передавать из уст в уста, повторять про себя, как молитву. Стихи военной тематики стали не просто фольклором, они носили сакральный смысл.

Лирика и проза поднимали и без того сильный дух русского народа. В каком-то смысле стихи толкали солдат на подвиги, вдохновляли, придавали сил и лишали страха. Поэты и писатели, многие из которых сами участвовали в военных действиях или открывали свой поэтический талант в землянке или кабине танка, понимали, как важна для бойцов всеобщая поддержка, прославление обшей цели - спасение родины от врага. Именно поэтому произведения, в большом количестве возникшие в ту пору, были отнесены к отдельной отрасли литературы - военной лирике и военной прозе.

Анализ стихотворения «Жди меня, и я вернусь»

В стихотворении многократным образом - 11 раз - повторяется слово «жди», и это не просто просьба, это мольба. 7 раз в тексте употребляются и словоформы: «ждавшим», «ожиданием», «ждать», «ждал», «ждёт», «ждут». Жди, и я вернусь, только очень жди - такая концентрация слова похожа на заклинание, стихотворение пропитано отчаянной надеждой. Кажется, будто солдат полностью доверил свою жизнь тому, кто остался дома.

Также, если делать анализ стихотворения «Жди меня, и я вернусь», можно заметить, что оно посвящено женщине. Но не матери или дочери, а возлюбленной жене или невесте. Солдат просит не забывать его ни в коем случае, даже когда у детей и матерей уже не осталось надежды, даже когда они пьют горькое вино за помин его души, он просит не поминать его вместе с ними, а продолжать верить и ждать. Ожидание одинаково важно и для тех, кто остался в тылу, и в первую очередь для самого солдата. Вера в бесконечную преданность вдохновляет его, придаёт уверенность, заставляет цепляться за жизнь и отодвигает на задний план страх смерти: «Не понять, не ждавшим им, как среди огня ожиданием своим ты спасла меня». Солдаты в бою тем и были живы, что осознавали, что дома их ждут, что им нельзя умирать, необходимо вернуться.

1418 дней, или около 4 лет, длилась Великая Отечественная война, 4 раза сменялись времена года: жёлтые дожди, снега и жара. За это время не потерять веру и дождаться бойца спустя столько времени - настоящий подвиг. Константин Симонов понимал это, именно поэтому стихотворение обращено не только к бойцам, но и ко всем, кто до последнего хранил в душе надежду, верил и ждал, несмотря ни на что, «всем смертям назло».

Военные поэмы и стихи Симонова

1. «Генерал» (1937).
2. «Однополчане» (1938).
3. «Сверчок» (1939).
4. «Часы дружбы» (1939).
5. «Кукла» (1939).
6. «Сын артиллериста» (1941).
7. «Ты говорила мне “люблю”» (1941).
8. «Из дневника» (1941).
9. «Полярная звезда» (1941).
10. «Когда на выжженном плато» (1942).
11. «Родина» (1942).
12. «Хозяйка дома» (1942).
13. «Смерть друга» (1942).
14. «Жёны» (1943).
15. «Открытое письмо» (1943).

Стихотворение «Жди меня, и я вернусь…» было написано К. Симоновым в 1941 году. Оно посвящено любимой женщи­не поэта - актрисе Валентине Серовой. Интересно, что сам автор не собирался печатать это стихотворение: оно казалось ему слишком камерным, интимным, лишенным гражданско­го содержания. «Я считал, что эти стихи - мое личное дело, - рассказывал затем К. Симонов. - Но потом, несколько ме­сяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сут­ками где-нибудь в землянке или в занесенном снегом бревен­чатом домике, в эти часы, чтобы скоротать время, мне при­шлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете керосиновой коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворе­ние «Жди меня», которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека. Именно этот факт, что люди пере­писывали это стихотворение, что оно доходило до их сердца, - и заставил меня через полгода напечатать его в газете» 1 .

Однако история стихотворения на этом не заканчивается. Оно было не принято в «Красной звезде», и Симонов воспри­нял это как должное. Редактора «Правды» П.Н. Поспелова поэт счел нужным заранее предупредить о том, что «это стихи не для газеты». Однако в 1942 году оно было опубликовано в газете «Правда». Позже стихотворение вошло в лирический цикл «С тобой и без тебя».

Стихотворение было очень популярно в годы Великой Оте­чественной войны. Как только оно появилось в «Правде», его сразу же переписали в свои блокноты тысячи бойцов. Тысячи солдат в своих письмах домой говорили о самом главном, чем они жили, о чем думали.

Однако многим критикам цикл «С тобой и без тебя» не по­нравился. В качестве аргументов высказывались мысли о том, что в стихотворениях поэта «идея революции неощутима», «где-то проглядывает культ войны, культ солдата», на ряде строчек «лежит печать явной спешки», слово «жди» «из на­стойчивого делается назойливым и перестает работать в смыс­ловом отношении». Более того, ходил слух, что Сталин вы­сказал мысль о том, что надо бы издать эти стихи в двух эк­земплярах - «один - ей, другой - автору».

По своему жанру произведение представляет собой любов­ное послание, обращение к любимой «побудительно-закли- нательного характера». Мы можем отнести его к интимной лирике. Также здесь присутствуют элементы, придающие про­изведению характер исповеди. Однако в стихотворении при­сутствуют также и гражданские мотивы - выполнение геро­ем своего долга, его вера в победу.

Стихотворение построено в виде монолога лирического ге­роя, бойца, обращенного к любимой женщине. Монолог ли­рического героя носит здесь разговорный характер. Каждая строфа стихотворения имеет кольцевую композицию. Клю­чевые слова здесь - «жди меня». Каждая строфа начинается с этих строк (а в первой строфе они проходят рефреном), поэто­му они звучат здесь как заклинание. А заканчиваются стро­фы той же просьбой, обращенной к любимой: «Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет», «Жди. И с ними заодно Вы­пить не спеши».

Исследователи отмечали характерные черты поэтического стиля К. Симонова. «Если говорить о таких его лучших сти­хах, как “Жди меня…”, “Если дорог тебе твой дом…”, “Тыпо- мнишь, Алеша, дороги Смоленщины…”, то они строятся не как простая, обыденно-спокойная беседа с читателем. В каж­дом из них тема овладевает поэтом как одно-единственное чувство, страсть, и эта тема-страсть определяет собой строй и звучание стиха. <…> Симоновский поэтический разговор от­личает открытая прямота».

Первая строфа - это рассказ о трудной жизни героини, любимой поэта. «Желтые дожди» наводят грусть, время ка­жется бесконечным, зиму сменяет лето, метель - жара. А меж­ду тем «других» уже не ждут, писем не приходит. Мы видим, сколько душевных сил, терпения, мужества и веры требует это умение ждать бойца с фронта.

Вторая строфа углубляет и развивает мотивы предыдущей. Она является кульминационной в развитии темы ожидания.

Испытание разлукой могут не выдержать «друзья», родные - «сын и мать», выпивающие «на помин души». Но это испыта­ние под силу любимой и любящей женщине. Она не должна поверить в смерть любимого, должна выдержать все испыта­ния. И ее любовь, вера способны творить чудеса. Здесь мы видим противопоставление веры, любви героини и безверия, забвения всех окружающих.

В третьей строфе ситуация ожидания заканчивается. Все напряжение, кульминационная точка второй строфы разре­шаются здесь в светлый аккорд:

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: - Повезло.

Не понять не ждавшим им,

Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать Только мы с тобой, -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Здесь словно подводится итог этому ожиданию, этой спо­собности героини:

Просто ты умела ждать,