Михаил васильевич шуйский. Михаил васильевич скопин-шуйский
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Парсуна XVII века
(1587-1610) - князь, знаменитый деятель в Смутное время. Рано лишившись отца, Василия Федоровича, который при Иоанне IV Грозном играл значительную роль, а при Борисе Годунове подвергся опале, Скопин-Шуйский получил воспитание под руководством матери и обучался "наукам". Уже при Борисе Годунове был стольником; Лжедмитрий I произвел его в великие мечники и поручил привезти в Москву царицу Марфу. При Василии Шуйском Скопин-Шуйский, как племянник царя, стал близким человеком к престолу. На военное поприще он выступил в 1606 г., с появлением Болотникова, которого дважды разбил: при реке Пахре, имея в своем распоряжении небольшой отряд, тогда как незадолго до того главные силы московского войска, предводительствуемые Мстиславским и другими боярами, потерпели от Болотникова полное поражение, - и при урочище Котлах. После второго поражения Болотников засел в Туле. Во время осады его здесь московскими войсками Скопин-Шуйский предводительствовал передовым отрядом и много способствовал взятию Тулы.
М. В. Скопин-Шуйский на Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде
Когда Василий Шуйский решил обратиться за помощью к шведам, для переговоров об этом он отправил в Новгород Скопина-Шуйского. Несмотря на ряд препятствий, последнему удалось достигнуть цели. Сопровождаемый 12-тысячным отрядом шведского войска под предводительством Якова Делагарди Скопин-Шуйский 14 апр.1609 г. выступил из Новгорода для "спасения престола". Взятием Орешка, Твери и Торжка он очистил север от врагов, а поражением при Калязине гетмана Сапеги и занятием Александровской слободы заставил Сапегу снять осаду Троицкой лавры. Успеху действий Скопина-Шуйского много мешали недостаток средств для уплаты жалованья шведским наемникам и необходимость заниматься обучением войска; тем не менее, тушинцы обратились перед ним в бегство, и народ смотрел на Скопина-Шуйского как на своего "спасителя", "отца отечества". К нему явились посланные от Ляпунова с предложением царской короны, которое он отклонил; когда он приехал в Москву, ему устроили самую торжественную встречу. Все это возбудило к нему сильнейшую зависть в его же родственниках и особенно в дяде его Димитрии Ивановиче Шуйском, который должен был уступить ему главное начальствование над московским войском, снаряженным под Смоленск. Не без ведома, кажется, и самого царя решено было избавиться от Скопина-Шуйского; на пиру у Воротынских жена Димитрия Шуйского поднесла ему отраву, от которой он и умер 23 апреля, после двухнедельных страданий. Царь велел похоронить его в Архангельском соборе, но не рядом с царскими гробницами, а в особом, новом приделе. Современники почти все говорят о нем как о великом человеке и свидетельствуют о его "уме, зрелом не по летам", "силе духа", "приветливости", "воинском искусстве и уменье обращаться с иностранцами". В народе надолго сохранилась о нем самая лучшая память, что и выразилось в нескольких весьма распространенных песнях.
Ср. В. Иконников, "Михаил Васильевич Скопин-Шуйский" ("Древняя и новая Россия", 1875, № 5, 6 и 7); Г. Воробьев, "Боярин и воевода князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский" ("Русский архив", 1889, т. III).
13 марта 2018 | Категория:Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1586-1610) – российский военный и государственный деятель начала XVII века. Принял активное участие в борьбе против польско-литовских захватчиков, под его руководством был разгромлен , после чего самозванец бежал из Подмосковья. Одно время выступал в качестве претендента на царский престол, прозван «Русским Гектором». Фигура Скопина-Шуйского присутствует на памятнике «Тысячелетие России».
парсуна Скопина-Шуйского
Биография известного воеводы Смутного времени довольно скудна. Михаил Скопин-Шуйский появился на свет в ноябре 1586 года в семье Василия Федоровича Скопина-Шуйского и его супруги Елены Петровны. Отец будущего полководца, находившийся на военной и административной службе, во время Ливонской войны участвовал в обороне Пскова от поляков. В 1584 году Иван Грозный приказал его арестовать и заключил в темницу, но спустя 10 дней царь умер. Вскоре новый монарх Федор Иванович отпустил его на свободу. Василий Федорович рано ушел из жизни и после его смерти Михаил попал под покровительство своего четвероюродного дяди , который в 1606 году был избран русским царем.
Премудростям наук Михаил обучался дома, после чего в 1604 году был зачислен стольником на придворную службу. В период правления царя Лжедмитрия I (1605-1606) получил боярский титул, а вслед за этим почетное звание «великого мечника». Во время знаменитого переворота против этого царя, проходившего во время свадьбы с польской авантюристкой , Скопин-Шуйский вел себя пассивно и никак в этих событиях себя не проявил, хотя, наверное, мог попытаться защитить монарха, которому ранее присягнул. Примерно через две недели после убийства Лжедмитрия I на царство был «выкрикнут» его дядя (1606-1610).
Интересно! Дошедшая до нас парсуна Скопина-Шуйского, стала одним из первых произведений, написанных на Руси в светском жанре. Портрет воеводы выполнен характерным для темперной живописи способом плави, при этом черты лица героя изображения выглядят максимально индивидуально.
Восстание Болотникова
В 1606 году страну сотрясло народное восстание под руководством , бывшим в молодости холопом князя Телятевского. В этом же году 20-летнему Скопину-Шуйскому был присвоен титул воеводы, хотя до этого он войсками не командовал и в войнах не участвовал.
Огромное чувство долга и желание помочь дяде, имевшего не лучшую репутацию в народных глазах, толкали Михаила к активным действиям. После того, как Болотников вместе с примкнувшими к его армии ландскнехтами двинулся к столице, ему навстречу отправился со своим отрядом Скопин-Шуйский, поджидая врага на берегах реки Пахры. Благодаря тактически удачной позиции молодой воевода сорвал переправу бунтовщикам, что вынудило последних заняться поисками нового пути к Москве. Это дало возможность выиграть время и подготовить город к защите.
Скопин-Шуйский убедил царя не прятаться за кремлевскими стенами, а сделать неожиданную вылазку в сторону врага, расположившегося в районе Симонова монастыря. Болотников был отброшен к деревне Заборье, где смог укрепиться, однако и здесь он продержался недолго. Вскоре часть казаков во главе с атаманом Беззубцевым открыто перешла на сторону Василия Шуйского.
Болотников с остатками войска отступает к Калуге, где в мае 1607 года был разбит царскими войсками. После этого он бежит к Туле, за стенами которой прятался с июня до октября. Финальную черту под восстанием подвел Скопин-Шуйский, предложивший возвести плотину на реке Упа, благодаря чему город оказался затоплен. Спустя месяц Болотников сдался и был отправлен в Каргополь, где впоследствии его умертвили.
памятник Скопину-Шуйскому в Калязине
Борьба с новым самозванцем
Разгром болотниковцев не принес успокоения стране – Смута продолжалась, принеся стране нового самозванца. На этот раз им оказался Лжедмитрий II, появившийся в пределах России в мае 1607 года. Пройдя сотни километров от юго-западной границы, новый «царь Дмитрий» стремительно подошел к Москве и осадил город. Среди его самых активных защитников был Скопин-Шуйский.
После появления вблизи столицы Тушинского лагеря царь направил своего родственника в Новгород для переговоров со шведами по поводу предоставления ими военной помощи в борьбе со ставленником поляков. При поддержке земских властей северных территорий страны Михаил формирует пятитысячную армию из посадских и служилых людей, стрельцов и крестьян.
В последний день февраля 1609 года был подписан Выборгский трактат, предполагавший оказание Швецией военной помощи в обмен на Корелу с уездом. Вместо ожидаемых шведских полков, Карл IX отправил в Россию до 15 тысяч иноземных наемников во главе с полководцем Якобом Делагарди. Движение русско-шведской армии к Москве началось в мае 1609 года. После захвата Старой Руссы 17 июня состоялось сражение под Торжком, где войску удалось разгромить польский отряд Зборовского и запорожское формирование Керзоницкого.
Далее армия направилась к Твери, которая была освобождена 13 июля после ночного штурма, организованного Скопиным-Шуйским. Отсюда предстояло совершить марш-бросок в сторону Тушино, но шведские наемники отказались следовать дальше из-за отсутствия жалования. В результате вместе с русскими остался лишь отряд Зомме в составе тысячи человек – остальные иноземцы вернулись в Новгород.
Освобождение Тушино
Оказавшись в столь критичной ситуации, русский полководец повел войско к Калязину, куда пришло подкрепление из Костромы, Ярославля и других верхневолжских городов. Тушинцы в лице гетмана Сапеги, Зборовского и полковника Лисовского попытался взять лагерь 18 августа, но все их попытки были отбиты. В ночь на 19 августа уже Скопин-Шуйский предпринял попытку нанести контрудар и преуспели в этом, уничтожив лагерь врага в селе Пирогово. Благодаря одержанной победе был открыт путь к Александровской слободе и Переславлю-Залесскому.
Интересно! В 2009 году был воздвигнут памятник Скопину-Шуйскому в Калязине в память о победном сражении 1609 года. Основу архитектурной композиции составляет скопа. Она символизирует Россию и сидит на знаменах поверженных поляков Зборовского и Сапеги.
Под напором войск Скопина-Шуйского интервенты сняли осаду с Троицко-Сергиевской лавры, а Сапега стремительно отступил к Дмитрову. Вокруг города начались тяжелые сражения, вынудившие польского гетмана в феврале 1610 года отступить к Смоленску, осаждаемому армией Сигизмунда III. После этого Тушинский лагерь распался и перестал существовать.
Интересно! В Государственном историческом музее можно увидеть палаш Скопина-Шуйского с необычной для этого оружия загнутой рукоятью, имеющей вместо гарды крестовину. Он был подарено полководцу в 1610 году за разгром сторонников Лжедмитрия II. Довольно экзотичная форма и размеры палаша с удлиненным клинком и сабельной рукоятью позволяет предположить, что он никогда не принимал участия в боях, тем более что его обладатель через месяц после вручения скончался.
Возвращение в столицу и преждевременная смерть
12 марта 1610 года полководец под звон колоколов торжественно въезжает в Москву. В это время популярность Скопина-Шуйского была столь огромной, что народ иначе не называл его как «спаситель» и «отец отечества». Ему поступило предложение от одного из лидеров первого ополчения возглавить страну, но он отказался стать царем.
Подобное отношение народных масс породило сильную зависть в сознании некоторых родственников, прежде всего, дяди Дмитрия Ивановича. Племянник должен был сменить его в качестве военачальника для защиты Смоленска. Били основания для расправы с Михаилом и у царя Василия Шуйского, не желавшего усиления его политических позиций. На пиру у Воротынских Скопина-Шуйского угостили отравленным яством с медом, от которого у него случился смертельный недуг. Как отмечает автор одной из летописей, у воеводы практически без перерыва текла кровь из носа.
Михаил Скопин-Шуйский ушел из жизни 23 апреля 1610 года после двухнедельных страданий. Захоронен великий полководец в Архангельском соборе московского Кремля.
«Юноша-герой»
Кто стоял за загадочной смертью выдающегося полководца князя Михаила Скопина-Шуйского и почему долгие годы его имя находилось в забвении?
Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Парсуна XVII века
Еще на рубеже XIX и XX веков фольклористами были названы два основных персонажа народных песенных сказаний и плачей из числа реальных исторических героев – это атаман Стенька Разин и молодой воевода Михаил Скопин-Шуйский .
С первым все ясно. Отчего же так притягателен был второй, наоборот боровшийся с вольницей Ивана Болотникова ?
Думается, что этих фактов его биографии коллективная народная память вообще не хранила. Для народа «герой-юноша» (выражение Н.М. Карамзина) Скопин-Шуйский был жертвой царского коварства. «Гений Отечества» (еще одно выражение Карамзина), спаситель державы и веры православной, злодейски отравленный взамен благодарности, кто, как не он, соответствовал легенде о добром, но загубленном предателями-боярами «царе»? Песни о Скопине-Шуйском пелись по всей России – от Терека до Онеги…
А и тут боярам за беду стало,
В тот час оне дело сделали:
Поддернули зелья лютова,
Подсыпали в стокан, в меды сладкия…
«А и ты съела меня, кума крестовая,
Молютина дочи Скурлатова!
А зазнаючи мне со зельем стокан подала,
Съела ты мене, змея подколодная!»
История загадочной смерти Скопина-Шуйского (отравленного, как уверяют сказания, дочерью Малюты Скуратова Екатериной Шуйской ) чем-то напоминает не менее таинственную смерть другого Михаила – знаменитого полководца Скобелева. Оба имели слишком много явных противников и тайных завистников и оба могли двинуть историю России по иному пути…
Портрет без ретуши
Рюрикович в двадцать втором колене, четвероюродный племянник царя Василия Шуйского, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский появился на свет в ноябре 1586 года под звон колоколов в честь праздника Собора Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных. Произошло ли это в Москве, или в Новгороде, где в тот год его отец был наместником, или, может быть, в родовой Кохомской волости под Шуей – точно неизвестно.
Князь с молоком матери впитал славу своих предков. Его род вел происхождение от Андрея Ярославича , великого князя владимирского в 1248–1252 годах, младшего брата Александра Невского . Князь суздальский и нижегородский Василий Кирдяпа стал родоначальником Шуйских, а один из его потомков – Иоанн Васильевич Скопа – дал начало ветви Скопиных-Шуйских. Хотя происхождение фамилии увязывается с расположением его вотчины в рязанских местах, где водилось большое количество одноименных хищных птиц семейства ястребиных и где позже возникнет Скопинская слобода (ныне город Скопин), родовое прозвище как нельзя лучше соответствовало образу его правнука-полководца. Долгое кружение вокруг и около противника, хорошо продуманный выбор цели, внезапный удар и разгром врага – такова была типичная тактика Михаила Скопина-Шуйского.
Иван Болотников перед царем Василием Шуйским в 1607 году
Его отец Василий Федорович, воевода Сторожевого полка во время похода в Ливонию, в 1577 году был пожалован в бояре. С 1579-го он был воеводой в Пскове и в 1581–1582 годах вместе с князем Иваном Петровичем Шуйским возглавлял знаменитую оборону этого города, осажденного армией польского короля Стефана Батория. Храбрость и стойкость боярина были прославлены автором воинской повести, посвященной этим событиям. В 1584-м Василий Скопин-Шуйский получил назначение наместником в Новгород – эту должность спустя четверть века наследует его сын. Еще раз новгородским наместником он будет назначен в тревожном 1591 году, в самый разгар обострения русско-шведских отношений. Василий Федорович имел боевые столкновения с Понтусом Делагарди, сын которого станет не просто соратником, но и другом Михаила Скопина-Шуйского…
Князь Василий скончался в 1595 году, приняв схиму с именем Ионы. Погребен он был, как и его отец, в Суздале, в семейном склепе в соборной церкви Рождества Богородицы. После смерти Василия Скопина-Шуйского наставником Михаила стал дядя последнего, князь Борис Петрович Татев . Оба они (молодому князю был пожалован чин мечника) в мае 1606 года участвовали в Москве в венчании Лжедмитрия I с Мариной Мнишек. Поляк Станислав Немоевский запомнил юного Михаила «с мечом наголо, долгим и широким, в парчовой шубе, подшитой неважными соболями». Мы видим его и на картине, хранимой в Вишневецком замке, с мечом в руках стоящим позади жениха-самозванца, с бородой, совсем не похожего на хрестоматийное изображение на известной парсуне.
Свадьба, как мы знаем, вылилась в кровавое похмелье… Когда вооруженная толпа ворвалась в покои самозванца, тот хватился меча, «который всегда находился рядом с ним, но в ту ночь его не оказалось на месте». «Молодой мечник, скорее всего, тоже оказался участником заговора» – к такому выводу пришел историк В.Н. Козляков.
Скопин-Шуйский vs Болотников
Известный миф о Скопине-Шуйском гласит, будто бы он не проиграл ни одного сражения. Положим, в отношении крупных сражений под его началом так оно и есть. Но на заре полководческой карьеры отдельные бои князь все же проигрывал.
Боевое крещение он получил 23 сентября 1606 года. В жестокой сече под Калугой, при впадении Угры в Оку, отрядами болотниковцев был нанесен серьезный урон войскам во главе с царскими братьями Дмитрием и Иваном Шуйскими. Едва унес ноги и Скопин-Шуйский со своим дядей.
Чуть позже, взяв Серпухов, Иван Болотников впервые столкнулся с юным полководцем. Собрав резерв и умело используя артиллерию, тот сумел удержать занятый рубеж. Как только противник отступил, Скопин-Шуйский пытался было перекрыть Коломенскую дорогу, но в итоге ему снова ничего не оставалось, кроме как отходить к Москве. Михаилу Васильевичу, назначенному воеводой на «вылазке», пришлось вести бои на подступах к Замоскворечью.
Разгромив авангарды болотниковцев у деревни Котлы, Скопин-Шуйский блокировал основное расположение их сил в Коломенском и приступил к мощному артобстрелу укреплений повстанцев. В этом сражении применялась такая техническая новинка, как сочетание «огненных» (зажигательных) ядер с разрывными бомбами. После трехдневного обстрела Болотников был вынужден отступить. За эти отличия царь пожаловал Михаила Васильевича боярским достоинством.
В начале лета 1607 года 20-летний Скопин-Шуйский был назначен первым воеводой Большого полка. 12 июня в кровопролитном бою на реке Вороньей он прорвал оборону повстанцев у Малиновой засеки, обеспечив начало осады Тулы. Она продолжалась до 10 октября и закончилась строительством запруды на реке Упе, затоплением города, а потом и сдачей Болотникова со товарищи на милость победителя в лице самого Василия Шуйского.
За доблесть под Тулой Скопин-Шуйский получил в награду волости Чаронду и Вагу, бывшие прежде во владении Годуновых. По традиции весьма доходные важские (шенкурские) земли жаловали лицам, особенно близким к царю.
17 января 1608 года 57-летний Василий Шуйский обвенчался с дочерью покойного белгородского воеводы Марией Буйносовой-Ростовской . На свадьбе молодая княгиня Александра Скопина-Шуйская (в девичестве Головина) была одной из двух больших свах невесты, сам же князь Михаил – одним из двух дружек царя Василия. Отсюда потом в его титуловании появилось определение «ближней приятель» государя.
С Делагарди против Тушинского вора
В апреле 1608 года из Орла на Москву выступили отряды Лжедмитрия II.
«Новый летописец» сообщает: «Послал царь Василий против Вора боярина князя Михаила Васильевича Шуйского Скопина да Ивана Никитича Романова. Они же пришли на речку Незнань и начали посылать от себя воинские отряды. Вор же пришел под Москву не той дорогой».
Осада Троице-Сергиева монастыря поляками в 1608 году
Дело в том, что основное войско самозванца, подойдя к Москве с запада, разбило лагерь в селе Тушине, тогда как Скопин-Шуйский ожидал противника за Окой по Каширской дороге. 25 мая князю пришлось вступить в бой с тушинцами на речушке Ходынке. Битва шла с переменным успехом, но в итоге Большому полку удалось отогнать неприятеля за речку Химку. Главным исходом сражения стал отказ Лжедмитрия от намерения взять Москву «кавалерийским наскоком».
Началась долговременная осада города тушинцами, у которых появились не только собственные Боярская дума и двор, но и своя царица (прибывшая в начале сентября Марина Мнишек , вдова первого самозванца) и свой патриарх (привезенный в середине октября из Ростова Филарет).
Скопина-Шуйского к тому времени уже не было в столице. В августе 1608 года он во главе небольшого конного отряда выехал из Москвы окольными путями и сумел добраться до Новгорода. Основной целью его поездки стал сбор ратных людей с новгородских пятин и переговоры со шведами о военном союзе. Михаил Васильевич успешно справился и с той и с другой задачей.
11 марта 1609 года, после подписания Выборгского договора послами-представителями Карла IX и Михаилом Скопиным-Шуйским, шведы выступили в поход.
Лжедмитрий II. Из лондонского издания 1698 года
Экспедиционный корпус возглавил главнокомандующий королевскими войсками в Финляндии 25-летний граф Якоб Понтус Делагарди , уже имевший репутацию опытного воина. 24 апреля армия Делагарди прибыла в Новгород. По разным оценкам, она насчитывала от 4 тыс. до 12 тыс. человек, включая наемников из Ганзейских городов, Англии, Шотландии и Ирландии, Австрии, Бельгии, Нидерландов, Дании и Франции. Имя одного из «шкотцких немец» широко известно: это юный шотландец Георг Лермонт, от которого затем пошел род российских дворян Лермонтовых.
От Торжка до Калязина
27 июня 1609 года объединенные силы Скопина-Шуйского и Делагарди дали решающее сражение за Торжок, в результате которого войска тушинцев отступили к Твери. В яростной битве за Тверь 21–23 июля союзники овладели городскими стенами, за которыми скрывались оборонявшиеся. На протяжении 40 верст наступающие преследовали противника, отходившего к Клину и Волоколамску… И лишь бунт иностранных наемников по причине невыплаты жалованья побудил Михаила Васильевича вместо броска на Тушино двинуться в направлении Троицкого Калязина монастыря.
Подкрепленные кашинскими дворянами передовые части Скопина-Шуйского, пришедшие раньше основного войска со стороны Твери по Бежецкой дороге, выбили полк тушинцев из обители.
Калязинский монастырь был превращен в хорошо укрепленный военный лагерь. На правом берегу Волги, в устье реки Жабни, в Никольской слободе были построены деревянный острог и шанцы с выставленными против конницы штакетником и рогатками. В Калязин со всех сторон начали стекаться крупные силы ополченцев. На берегах Жабни 28–29 августа 1609 года была одержана победа, которая стала огромным моральным стимулом для русских воинов.
Ставка Скопина-Шуйского в Троицком Калязине монастыре действовала в течение нескольких недель. По свидетельству «Нового летописца», «и приехали из всех городов с казною и с дарами к князю Михаилу Васильевичу в Калязин монастырь». Здесь принимали иностранных послов, подписывали новые договоры со шведами. Сюда вернулся из-под Новгорода Делагарди, сюда же прибыл королевский секретарь из Стокгольма Карл Олофсон. Но самое главное – князю удалось собрать значительную земскую армию численностью до 20 тыс. человек. Должно быть, именно тут в совете с воеводами был выработан план полководца по освобождению Москвы.
10 сентября Семен Головин, шурин Скопина-Шуйского, взял приступом Переславль, а в ночь с 19 на 20 октября – Александровскую слободу, потопив до сотни тушинцев в реке Серой. В Александровской слободе произошло долгожданное соединение сил Скопина-Шуйского и боярина Федора Шереметева , двигавшегося с боями из Астрахани. С 29 октября по 4 ноября возле села Каринское, на холмистой местности на подступах к новой ставке полководца, союзники противостояли войскам гетмана Яна Петра Сапеги, вышедшим им навстречу от осажденного Троице-Сергиева монастыря. Сапежинцы были вынуждены отойти на исходные позиции. А в январе 1610 года остатки войск Сапеги ушли и 16-месячная осада обители преподобного Сергия была снята. Мат в этой шахматной партии поставили князь Борис Лыков-Оболенский и воевода Давид Жеребцов , довершившие разгром войск гетмана в Дмитрове, вследствие чего тушинский лагерь распался, а самозванец бежал в Калугу.
Смерть Самсона-Гектора-Ахилла
Полки Скопина-Шуйского и Делагарди торжественно вступили в спасенную Москву 12 марта 1610 года. Автор «Повести о победах Московского государства» свидетельствовал: «Царь же Василий Иванович сильно возрадовался приходу его. И послал государь встречать его боярина своего князя Михаила Федоровича [Кашина. – Я. Л.], велел его с большим почетом встретить. Люди же города Москвы, узнав о приезде боярина, от малого до старого все возликовали сердцем, преисполнились радости несказанной и от великой радости не могли удержать слез. И все с радостью пошли встречать его, желая видеть Богом посланного воеводу, государева боярина князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина, благородством, и мудростью, и разумом украшенного. И выйдя из города Москвы, все люди появления боярина ожидали, словно после кромешной тьмы свет увидеть желая и от многих страданий и печали утешения ожидая.
Свидание князя Михаила Скопина-Шуйского со шведским полководцем Делагарди
«ЕГО РАЗУМ ПРЕВОСХОДИЛ ЕГО ЛЕТА. ЕГО СОВЕТЫ БЫЛИ НЕМНОГОРЕЧИВЫ , и более сначала давал другим говорить и толковать, но когда он свой [план] объявлял, то было точное заключение, так как редко находилась причина оспорить, за что его как русские, так и чужестранные сердечно любили», – писал В.Н. Татищев
И была в городе Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы к Богу воссылать, видя великую Божью милость и приход боярина».
Царь пожаловал князю Михаилу палаш, украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями (к слову, в 1647 году князь Семен Прозоровский передал палаш вместе с саблей Дмитрия Пожарского Соловецкому монастырю, а ныне это оружие хранится в Государственном историческом музее в Москве). Не забыли и о союзниках: 18 марта в Грановитой палате Кремля был дан торжественный обед в честь «воеводы Карлуса короля свисково Якова Понтусова», то есть в честь Делагарди.
Однако торжества сменились подозрениями. По утверждению В.Н. Татищева, Василий Шуйский «вскоре же после прибытия Скопина, призвав его к себе, неожиданно стал ему говорить, якобы он на царство подыскивается и хочет его, дядю своего, ссадив, сам воспринять и якобы он уже в том просящему его народу обещание дал». Князь Михаил прямодушно обвинения отрицал. Татищев был убежден, что монарх, «притворясь», вел «беседу» с дальним родственником «весьма умильно», но на самом деле «жестоко на него тайною злобою возгорелся». Даже «Делагарди, сие видя, что Скопин в великой опасности был, непрестанно ему говорил, чтоб он немедля из Москвы ехал, объявляя ему тайные на него умыслы», писал историк.
На страницах «Дневника похода Сигизмунда III под Смоленск» в записи от 3 мая 1610 года содержится самое раннее известие о кончине Скопина-Шуйского, произошедшей 23 апреля: «…жена Дмитрия Шуйского отравила его на крестинах, каким образом, это еще неизвестно, но он болел две недели и не мог оправиться». Сведения были получены поляками от перебежчиков – двоих московских детей боярских, прибывших из Можайска. Почти все источники и апокрифы указывают на отравление молодого полководца на пиру у князя Ивана Воротынского по случаю крестин его сына Алексея, восприемниками которого были сам князь Михаил и свояченица Бориса Годунова, жена Дмитрия Шуйского Екатерина Григорьевна, урожденная Скуратова-Бельская.
Внезапная смерть постигла Михаила Скопина-Шуйского в 1610 году
В «Повести о победах Московского государства» читаем: «И был по всему царствующему городу Москве крик и шум и плач неутешный стенавших от горя православных христиан – от малого до старого все плакали и рыдали. И не было такого человека, который бы в то время не плакал о смерти князя и о его преставлении. Все его воины из русских полков и все москвичи рыдали и от всего сердца вздыхали, горюя и недоумевая, что сделать».
«МЫ, БОЛЬШЕВИКИ, ВСЕГДА ИНТЕРЕСОВАЛИСЬ ТАКИМИ ИСТОРИЧЕСКИМИ ЛИЧНОСТЯМИ, КАК БОЛОТНИКОВ, РАЗИН, ПУГАЧЕВ…» – заявил Сталин. Этого оказалось достаточно, чтобы на имя Скопина-Шуйского было наложено негласное табу
С кем только не сравнивали покойного современники – от Александра Македонского и «Ектора и Ахила» (Авраамий Палицын) до Иисуса Навина, Гедеона, Варака и Самсона («Писание о преставлении и о погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомого Скопина»). Заметим: к гибели одного из упомянутых выше, а именно победителя филистимлян ветхозаветного Самсона, была причастна коварная Далила.
Человек и пароход
С конца 1890-х годов волгари любовались красавцем пароходом «Скопин-Шуйский», построенным обществом «Самолет». В 1908 году на нем совершит путешествие от Твери до Нижнего Новгорода сам великий князь Константин Константинович (поэт К. Р., президент Императорской академии наук в Санкт-Петербурге) с детьми и сестрой – королевой эллинов Ольгой Константиновной.
Постараемся разобраться с историей забвения и попытками реабилитации князя-героя. Ведь прежде чем в его честь назовут пароход, доброе имя Михаила Скопина-Шуйского не раз хотели поставить под сомнение.
В среде тушинской знати, как отмечал историк С.Ф. Платонов, «первое место принадлежало Филарету Романову». Боярин, насильно постриженный в монахи Борисом Годуновым и в будущем отец первого царя из династии Романовых, не только Лжедмитрием II был признан патриархом, но и сам признал «царика». Тем самым Филарет (в миру Федор Никитич) поспособствовал и политическому, и духовному двоевластию. «Нет сомнения, что в подлинность этого царя Филарет не верил, – продолжал Платонов, – но и служить Шуйскому он не хотел. Он не последовал за Вором, когда тот из Тушина бежал в Калугу; но он не поехал и в Москву, когда мог бы это сделать, при распадении тушинского лагеря. Как сам Филарет, так и тушинская знать, которая вокруг него группировалась, предпочли вступить в сношения с королем Сигизмундом». Однако тушинскому патриарху не удалось принести немедленную присягу польскому королевичу Владиславу, поскольку по дороге в Смоленск в мае 1610 года он был взят под стражу людьми, посланными Шуйским наперехват, и привезен в столицу.
Неблаговидная роль Филарета в Смутное время и сохранение в правящей элите Московского государства позавчерашних тушинцев и вчерашних участников ненавистной Минину и Пожарскому Семибоярщины в царствование Михаила Федоровича никак не могли способствовать возведению на пьедестал героя разгромившего сторонников Лжедмитрия II полководца Скопина-Шуйского. А после возвращения Филарета в 1619 году из Речи Посполитой, нового возведения его в патриархи и совмещения им высшего духовного сана с титулом великого государя лишнее напоминание о лаврах главного воеводы Василия Шуйского было и вовсе невозможно. Историк Л.Е. Морозова предположила, что намечавшееся прославление Скопина-Шуйского, в связи с чем и писались его житие и образы (по недоразумению причисляемые к светскому портрету), было остановлено именно Филаретом.
Реабилитация полководца, начатая Татищевым и Карамзиным и продолженная Нестором Кукольником в драме «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», Алексеем Хомяковым в трагедии «Димитрий Самозванец», Александрой Ишимовой в «Истории России в рассказах для детей» и Олимпиадой Шишкиной в романе «Князь Скопин-Шуйский, или Россия в начале XVII столетия» (основой для этих сочинений послужил прежде всего 12-й том карамзинской «Истории государства Российского», увидевший свет почти через три года после смерти историка, в 1829-м), вернула ему достойное место в историографии и художественной литературе.
Популярный писатель Михаил Загоскин, роман которого «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1829) многократно переиздавался огромными тиражами, упоминал о Скопине-Шуйском вскользь, но зато какими словами! «Милославский был свидетелем минутной славы Отечества; он сам с верными дружинами под предводительством юноши-героя, бессмертного Скопина громил врагов России…» – рассказывает романист о своем герое. А жирный восклицательный знак поставил скульптор Михаил Микешин, поместивший фигуру Михаила Скопина-Шуйского по соседству с фигурами других выдающихся деятелей русской истории (гражданином Мининым и князем Пожарским, Иваном Сусаниным, Ермаком Тимофеевичем и т. д.) в многосложной композиции памятника «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.
«Мы, большевики…»
Казалось бы, эта память уже на века, но вышло совершенно иначе. В беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом Иосиф Сталин произнес: «Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев…»
Этого оказалось достаточно, чтобы на имя Скопина-Шуйского было наложено негласное табу. Появилась и «Повесть о Болотникове» Георгия Шторма (1930), известность которой принесла оброненная Сталиным фраза: «Хорошая книга». Сразу в нескольких городах, включая освобожденные Скопиным-Шуйским Москву и Тверь, улицы были названы в честь разбитого когда-то полководцем предводителя восстания. А когда историку И.И. Смирнову за монографию «Восстание Болотникова» была присуждена Сталинская премия за 1949 год, Скопин-Шуйский и вовсе был записан в реакционеры.
Обложка книги «Любимый воевода русского народа князь М.В. Скопин-Шуйский». Изд. товарищества И.Д. Сытина, 1905
Так в сталинском пантеоне причудливым образом соединились бунтарь Чапаев и охранитель Суворов, Александр Невский и Иван Грозный, но для Скопина-Шуйского в нем места не нашлось. Неудивительно, что в книге Натальи Кончаловской «Наша древняя столица», написанной к 800-летию Москвы, о князе не было ни строчки, тогда как «крестьянскому революционеру» Болотникову там отведена целая глава. Наступило второе забвение князя.
И лишь в наши дни снова происходит возвращение его имени в историю. Первый памятник Скопину-Шуйскому работы скульптора Владимира Суровцева был установлен в октябре 2007 года напротив западной монастырской стены в поселке Борисоглебском под Ростовом Великим. Второй монумент, автором которого стал тверской ваятель священник Евгений Антонов, был торжественно открыт в Калязине 29 августа 2009 года, в 400-летнюю годовщину самого значительного сражения князя. Наконец, в городе Кохме, по соседству с Ивановом, был заложен камень в основание будущего памятника выдающемуся земляку, сбор средств на который продолжается.
В 1930-е героем был объявлен Иван Болотников
Впрочем, как и прежде, несмотря на проведение ежегодных торжественных панихид в Архангельском соборе Московского Кремля (первая из них состоялась в 2010 году, ровно через сто лет после того, как в 1910-м была отслужена таковая по случаю 300-летия кончины Скопина-Шуйского), доступа к его гробнице в южном приделе Зачатия Иоанна Предтечи нет. Возможно, уже пришло время открыть дорогу к гробнице национального героя?
Ярослав Леонтьев, доктор исторических наук
Личность эта быстро промелькнула в нашей истории, но с блеском и славой, оставила по себе поэтические, печальные воспоминания. Характер этого человека, к большому сожалению, по скудости источников, остается недостаточно ясным: несомненно только то, что это был человек необыкновенных способностей.
В старинных родовых обычаях нередко случалось, что кто-нибудь из членов рода получит прозвище, которое остается за его прямыми потомками, и таким способом образуется двойная фамилия, состоящая из этого прозвища и родового древнего наименования. Так, в потомстве суздальских князей, получивших наименование Шуйских, был князь, прозванный Скопа, давший начало ветви Шуйских, носивших названия Скопиных-Шуйских: эта ветвь окончилась правнуком Скопы Михаилом Васильевичем. Во время царствования названого Димитрия Михаил Васильевич имел не более двадцати лет от роду, но Димитрий отличил его и приблизил к себе. Он дал ему сан своего царского мечника и возложил на него важное поручение привезти в Москву царицу Марфу. В каких отношениях был Михаил к заговору Шуйского — мы вполне не знаем, хотя есть известие, что Димитрий, во время нападения заговорщиков, не нашел своего меча, который хранился у Михаила. Когда Болотников стоял под Москвою и 26 ноября собирался брать приступом столицу, царь Василий поверил Скопину охранение Серпуховских ворот. Михаил исполнил превосходно свое поручение и не только отбил мятежников, но 2 декабря ударил на Коломенское село и заставил Болотникова бежать от столицы. Несмотря на то, что князь Скопин заявил уже свои способности, Шуйский не дал ему главного начальства над войском против Тушинского вора, а поручил своему бездарному брату, Димитрию, который постыдно бежал и допустил самозванца до Москвы. Видно было, что подозрительный царь не доверял Михаилу Васильевичу и выдвинул его на дело только тогда, когда большая часть государства отпала от московского царя и сам Василий, со дня на день, дожидался гибели. В это время Скопин отправился в Новгород для заключения союза со шведами.
Еще в феврале 1607 года шведы через корельского воеводу предлагали Василию свою помощь, но Василий, верный прадедовскому обычаю скрывать перед чужими свои затруднительные обстоятельства и представлять свое положение в самом лучшем виде, приказал выразить шведам негодование за такое предложение. Шведский король сделал вторично подобное же предложение, когда Василий стоял под Тулой. Василий отвечал, что он помощи ни от кого не требует и у него есть несчетные рати. Тогда только, когда самозванец уже угрожал столице, Василий должен был укротить свою гордость и ухватиться за средство, которое ему предлагали прежде. Он поручал это важное дело Скопину.
Прибывши в Новгород, Скопин отправил в Швецию своего шурина, Семена Васильевича Головина, а сам оставался в Новгороде; но тут он увидел, что новгородцы волнуются и в большинстве готовы провозгласить Димитрия. Уже Псков и другие соседние города отпали от Шуйского. Войска у Скопина было немного. Он вышел из города, но кругом его все было враждебно; пограничные города Иван-город и Орешек были уже за Димитрия. Скопин хотел уйти в Швецию, как при устье Невы явились к нему новгородские старосты и просили воротиться в Новгород, обещая верность Василию. Такую перемену настроения в Новгороде произвели убеждения тамошнего митрополита Исидора. Но когда Скопин возвратился в Новгород, то услышал неожиданную весть, что из Тушина идет на Новгород полковник Кернозицкий с толпой поляков и русских воров. Новгородский воевода Михайло Игнатьевич Татищев вызвался идти против Кернозицкого. Татищева не любили в Новгороде; его недоброжелатели пришли к Скопину и сказали: «Татищев затем идет на Литву, чтобы изменить Василию и сдать Новгород».
Скопин вместо того, чтобы защищать Татищева или разбирать справедливость доноса, собрал ратных новгородских людей и сказал: «Вот что мне говорят против Михаила Татищева, рассудите сами». Враги Татищева подняли крик и так вооружили всех, что толпа бросилась на него и растерзала. Скопин похоронил тело Татищева, а имущество велел продать с публичного торга, как поступали в старину в Новгороде после народного суда. Сам Скопин взял себе несколько вещей. Это дело остается темным как по отношению к личности Татищева, так и самого Скопина. Странным должно показаться, чтобы в самом деле мог покуситься пристать к самозванцу Татищев, один из главных виновников убийства названого Димитрия, фанатический приверженец русских обычаев; но тогда всех подозревали и редкий мог за себя поручиться. Кернозицкий подступил к Хутынскому монастырю; многие из служилых новгородских людей после смерти Татищева перебежали к неприятелю, а против Кернозицкого вышли собравшиеся крестьяне; некоторые из них попались в плен и под пытками наговорили, что в Новгород идет большое войско. Кернозицкий испугался и отступил в Старую Русу.
Между тем Головин заключил договор, по которому Швеция обязывалась доставить Московскому государству на первый раз пять тысяч войска, за плату 32 000 рублей, да кроме того, Московское государство должно было дать Швеции 5000 рублей не в зачет. Сверх того, шведы обещали прибавить еще вспомогательного войска безденежно, с условием, чтобы и московский государь отпускал безденежно свое войско в Швецию в случае нужды. За это Московское государство уступало Швеции Корелу со всем ее уездом. По силе этого договора, весной 1609 года, прибыло в Новгород 5000 шведов, а за ними должно было прийти еще 10000 разноплеменных охочих людей, но число пришедших, на самом деле, оказалось не полным. Шведским войском начальствовал Яков Понтус Делагарди, сын французского выходца реформата. Скопин встретил его в Новгороде 30 марта с пушечными и оружейными выстрелами. Оба предводителя были молоды: Делагарди было 27 лет, Скопину всего 23 года. Народ любовался ими. Иноземцы, описывая русского вождя, говорят, что он, при своей молодости, был необыкновенно красив, статен, приветлив и привлекал всех своим умом и той силой души, которая выказывалась во всех его приемах. По московскому обычаю, Скопин, благодаря шведского короля за помощь, старался, однако, скрыть перед Делагарди крайнее положение отечества. «Наш великий государь, — говорил он, — находится в благополучии и все подданные ему прямят; есть каких-нибудь тысяч восемь русских бездельников, которые пристали к полякам и казакам». Скопин выдал шведскому предводителю деньги, следуемые шведами не в зачет, а из суммы, назначенной на жалованье войску, мог дать только три тысячи, да и то собольими мехами; звонкой монеты не хватило. Он успокаивал союзников обещаниями; между тем рассылал грамоты в северо-восточные города, менее других разоренные, умолял скорее собирать и присылать деньги и вместе с тем приглашал отправлять к нему ратных людей. План его был таков, чтобы идти прямо к Москве, не останавливаясь под городами, потому что все города, по его расчету, должны будут изъявить покорность, когда Москва освободится.
Вор отправил против них Зборовского с поляками и князя Шаховского с русскими людьми. Воровское войско истребило город Старицу, не взяло Торжка, отступило и заперлось в Твери. Скопин и Делагарди, соединившись, напали на Тверь; сначала они были отбиты, но потом, 13 июля, возобновили нападение, выгнали неприятеля из Твери, погнались за ним и разбили наголову.
Скопин, после этой победы, торопился идти к Москве, но иноземное войско взбунтовалось, требовало уплаты жалованья и не хотело идти далее. Делагарди должен был уступить, сам остался под Тверью и, со своей стороны, стал требовать уплаты жалованья и отдачи Корелы по условию. Заплатить было нечем. Делагарди воротился к Торжку, и его наемные воины стали обращаться с русскими поселянами не лучше поляков.
В этом затруднительном положении Скопин не упал духом. Он пригласил, по особому договору, отряд шведского войска под начальством Христиерна Зоме и стал под Колязиным. Отсюда он беспрестанно рассылал гонцов по городам и просил присылки денег и ратных людей. Монастыри: Соловецкий, Печенский, Устюжский, Спасо-Прилуцкий снабдили его деньгами. Пермская земля приводила его в досаду своей медлительностью; зато усердными показали себя вологжане и сольвычегодцы, особенно Строгановы, которые, кроме присылки денег, снаряжали и отправляли на свой счет к Скопину много ратных людей. Прибывавшие в Колязин ратные люди были хорошо вооружены, но не знали военного дела, и Христиерн Зоме занимался их обучением. В половине августа тушинцы, осаждавшие Троицу под начальством Сапеги и Зборовского, пошли на Скопина, но Скопин предупредил их и на реке Жабне, впадающей в Волгу, поразил и обратил в бегство. Получивши деньги, Скопин выплатил еще часть жалованья шведскому войску, отправил, от имени царя, Федора Чулкова сдать шведам Корелу и тем побудил Делагарди прибыть к нему с войском 26 сентября. Союзники очистили от воров Переяславль и в октябре взяли Александровскую слободу. Тогда не только Сапега и Зборовский, но и сам главный военачальник Тушинского вора Рожинский двинулся на Скопина; после кровопролитного боя под Александровской слободой они воротились назад с большой потерей. Скопин и Делагарди составили план строить засеки одну за другой и таким способом приближаться к Москве. Сам Скопин порывался к столице, но Делагарди удерживал его, представляя, что не следует оставлять в тылу неприятеля, а нужно очистить соседнюю страну от воров. Таким образом, Скопин простоял всю зиму в Александровской слободе.
Слава его распространилась повсюду. Царя Василия не терпели, и русские стали поговаривать, что следует его низложить, а царем сделать Михаила Васильевича. Прокопий Ляпунов прислал к Скопину посольство от всей рязанской земли и извещал, что вся русская земля хочет его избрать в цари и признает, что кроме Михаила Васильевича никто не достоин сидеть на престоле. Скопин не вошел по этому поводу ни в какие объяснения, удалил от себя посольство, но никого не казнил, не разбирал дела и не известил об этом царя Василия.
Между тем тушинский лагерь разошелся. Москва освободилась от осады. Отовсюду повезли припасы к столице. Скопин с Делагарди отправились в Москву и въехали в нее 12 марта 1610 года. Толпа московского народа обоего пола встречала его за городом. Бояре подносили ему хлеб-соль. Скопин ехал верхом рядом с Делагарди. Народ падал перед ним ниц, называл освободителем и спасителем земли. Сам царь Василий всенародно со слезами обнимал и целовал его. Начались пиры за пирами. Москвичи, наперерыв один за другим, приглашали шведов в свои дома и угощали их. Скопин хотел отдохнуть в Москве до просухи, а потом идти на Сигизмунда. Но Василий уже ненавидел Михаила Васильевича. Торжественная встреча, беспрестанные знаки народного расположения, сопровождавшие каждое появление Скопина среди народа, внушали ему страх. Русские люди открыто говорили, что надобно низложить Василия и избрать царем Скопина. Василий решился прямо объясниться с последним и изъявить ему свои опасения. Князь Михаил Васильевич уверял, что не помышляет о короне, но Василия этим нельзя было уверить: Василий сам помнил, как он, в былые времена, клялся в своей верности Борису и Димитрию. К большему страху Василия, какие-то гадатели напророчили ему, что после него сядет на престол царь Михаил; и Василий воображал, что этот Михаил есть Скопин. Но всего более ненавидел Скопина неспособный брат царя, Димитрий Шуйский. Зависть точила его. В то время, когда все московские люди расточали восторженные похвалы князю Михаилу Васильевичу, Димитрий Шуйский подал на него царю обвинение, что он самовольно отдал шведам Корелу с областью. Царь Василий умел лучше сдерживать себя, чем брат, и не только оправдал Скопина, но замахнулся палкой на брата. Тем не менее везде говорили, что царь готовит Михаилу Васильевичу тайную гибель; и сам Делагарди советовал ему поскорее выбраться из Москвы, в поле, чтобы избежать худа.
23 апреля князь Иван Воротынский, свояк царя Василия, пригласил Скопина крестить своего младенца. На пиру Михаилу Васильевичу сделалось дурно. Его отвезли домой. Делагарди прислал к нему медика: ничто не помогло. Михаил Васильевич скончался на руках своей матери и жены . Когда тело его лежало готовое к погребению, приехал Делагарди; москвичи не хотели было допустить к мертвецу неправославного, но Делагарди сказал, что покойный был его друг и товарищ, и был пропущен. Он взглянул на мертвого, прослезился и сказал:
«Московские люди, не только в вашей Руси, но и в землях государя моего не видать уже мне такого человека!»
Всеобщая молва приписывала смерть Скопина отраве, которую будто бы поднесла ему на пиру «в чаше на перепивании» жена Димитрия Шуйского, Екатерина, дочь Малюты Скуратова, «кума крестная, змея подколодная», как выражается народная песня. Народ до того взволновался, что чуть не разорил двора Димитрия Шуйского. Царь Василий военной силой охранил его от ярости толпы. Современные иностранцы положительно утверждают, что Скопин был отравлен по приказанию царя Василия .
Гроб Михаила Васильевича несли товарищи его подвигов. За ними следовали вдовы, сестры и матери убитых в бою. Они поддерживали мать и вдову Скопина, которые почти лишились памяти и чувства от горя. Был тут и царь Василий, разливался в слезах и вопил. Ему не верили. Не удалось Скопину сесть на московском престоле, на котором его так хотел видеть народ русский. Зато гроб его опустили в землю в Архангельском соборе, посреди царей и великих князей московского государства.
Михаил Скопин Шуйский (1586-1610) – выдающийся военачальник и политический деятель, ярко проявивший себя в период Смутного времени в Московском царстве. Умер этот выдающийся человек в 23 года и 5 месяцев. Но за такой короткий жизненный срок он совершил много славных дел, а народ называл его «надеждой Руси».
Родился будущий знаменитый полководец в ноябре 1586 года в семье боярина Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского и его жены княгини Елены Петровны, в девичестве Татевой. Как гласит предание, присутствующие при родах старухи вещуньи обратили внимание на старый жемчуг в доме боярина. После того как младенец издал первый крик, он вдруг обрёл прежний блеск и словно ожил. Старухи сказали, что это добрый знак, а родившийся мальчик проживёт жизнь стремглавую, наполненную ратными подвигами.
Не ошиблись вещуньи. Современники Михаила Васильевича отмечали, что был молодой человек роста высокого, стати богатырской, обладал сильным духом и мудростью. В 17 лет он получил придворный чин стольника. В 1606 году царский трон занял его дядя Василий Иванович Шуйский, а молодой племянник стал воеводой.
Смутное время на Руси
Историк В. Ключевский писал: «После низвержения самозванца Лжедмитрия I был возведён на престол князь Василий Шуйский. Но возведён он был без участия Земского собора, а только партией знатных бояр и преданных князю москвичей.
Взойдя на престол, царь Василий ограничил свою власть. Он зарёкся кого-либо казнить без суда, а родных преступника подвергать опале и имущество конфисковывать, если они не участвовали в преступлениях. Доносов не слушать, ложных доносчиков наказывать, все дела решать с помощью суда и следствия».
Михаила Скопина-Шуйского, которому в то время было 20 лет, царь направил против армии Ивана Болотникова . На реке Пахра, под Москвой, молодой воевода выиграл сражение, и государь тут же назначил его командовать войском, которое осаждало Тулу. Этот город являлся последним оплотом Болотникова.
И вновь молодой князь показал себя талантливым полководцем. Тулу защищали храбро и упорно, но всё же город пал. А Михаил Скопин-Шуйский за проявленную доблесть получил чин боярина.
Весной 1607 года польские паны возобновили военные действия против России. В этот раз они выдвинули на политическую арену Лжедмитрия II . Захватчики дошли до Москвы, осадили её, орудовали на севере страны и даже появились в Поволжье. Василий Шуйский не смог организовать достойный отпор вражеским войскам.
В марте 1608 года он поручил боярину Михаилу вести политические переговоры со шведами в Великом Новгороде. Эти переговоры увенчались полным успехом. Шведы согласились совместно с Россией выступить против поляков и Лжедмитрия II.
По прошествию небольшого времени Михаил Васильевич собрал войско. Но оно состояла из молодых и неопытных дворян, вольных крестьян и казаков. Основательно подготовить их к ратному делу времени не было, так как Москва настоятельно просила помощи.
Вот с такой ратью Скопин-Шуйский и выступил на помощь столице Московского царства. Уже в июле 1609 года молодой и талантливый полководец освободил Тверь. Военный успех способствовал тому, что к плохо обученной армии присоединились отряды из Заволжья, Нижнего Новгорода и северных русских земель. Они состояли из более опытных в военном деле людей, и войско вскоре стало представлять собой серьёзную военную силу.
Успешные действия Михаила Скопина-Шуйского вынудили захватчиков снять осаду с Троице-Сергиевой лавры, которая продолжалась 8 месяцев. Именно после освобождения знаменитого монастыря Михаила и стали называть «надеждой Руси».
В марте 1610 года молодой полководец разбил вражеские отряды на подступах к Москве и во главе своего войска торжественно вступил в столицу под звон колоколов. Жители Первопрестольной со слезами радости на глазах встретили освободителя. А вот в царском дворце недоброжелатели начали плести интриги против успешного и талантливого боярина.
Во главе интриганов встали родные дядья Михаила. Они стали нашёптывать государю, что молодой боярин хочет занять царский трон. И отношение Василия Шуйского к племяннику резко изменилось, хотя до этого времени царь любил своего талантливого родственника и щедро награждал его за военные и дипломатические успехи.
Негативно к Скопину-Шуйскому относились и польские паны. Они боялись блестящего русского полководца и решили нанести ему упреждающий удар. Но только не на поле брани в честном бою, а подло и тайно в самой Москве.
Екатерина Шуйская даёт Скопину-Шуйскому кубок с отравленным вином
Существует мнение, что для убийства Михаила Сергеевича подкупили рязанского дворянина Прокопия Ляпунова. В 1605 году тот служил у Лжедмитрия I, а во время восстания Болотникова являлся его правой рукой. После разгрома восставших Ляпунов переметнулся к царю Василию.
В дни победного триумфа, когда Михаил Скопин-Шуйский принимал поздравления от москвичей, Прокопий предложил популярному полководцу сместить государя и самому сесть на престол. После этого по царскому дворцу поползи слухи о мнимом заговоре. Дошли они и до ушей царя, чем сильно напугали его.
В XVIII веке историк В. Татищев писал, что Василий Шуйский вызвал к себе Михаила Васильевича и прямо спросил, хочет ли тот царствовать, а дядю своего ссадить с трона? На это племянник ответил, что и в мыслях у него такого не было. Государь сделал вид, что поверил племяннику, но в душе затаил злобу на пользующегося огромной популярностью у народа родственника.
Не только Ляпунов подогревал недовольство царя. Немалую роль в этом сыграла и княгиня Екатерина Григорьевна Шуйская – тётка Михаила. Она была женой Дмитрия Шуйского – брата государя и приходилась дочерью Малюте Скуратову (поэтому за глаза её звали «Скуратовной»). Ходили слухи, что в самом начале апреля 1610 года к этой женщине тайно явилась незнакомка. Она вручила княгине мешочек с жемчугом.
Тут следует заметить, что дар морей и рек в те времена шёл не только на украшения. В Европе делали сильные яды, в состав которых входил обработанный специальным способом жемчуг. Минералы выдерживали несколько дней глубоко под землёй в каком-то растворе, потом измельчали в порошок и отваривали с травами.
За пару недель до очередного военного похода крестили сына князя Воротынского. Тот попросил Михаила Васильевича стать ему крёстным отцом. Крёстной матерью стала Екатерина Шуйская. Во время празднования она угостила племянника чаркой хмельного мёда. Тот выпил, но вкус мёда показался молодому человеку необычным. Через некоторое время у него из носа пошла кровь. Боярина увезли домой, и после десяти дней мучений Михаил Скопин-Шуйский скончался.
После смерти популярного полководца в Москве начались волнения. Народ обвинял в его смерти Скуратовну. Толпы людей двинулись к дому князя Дмитрия Шуйского и Екатерины. Но вовремя подоспевшее воинское подразделение предотвратило расправу.
Падение Шуйских
После смерти Михаила Скопина-Шуйского для семейств Шуйских наступили чёрные дни. В апреле 1610 года русские военные силы возглавил Дмитрий Шуйский. Но он оказался бездарным военачальником. 24 июня 1610 года русско-шведское войско под командованием Дмитрия и шведского полководца Якоба Делагарди было наголову разбито польским войском под командованием гетмана Жолкевского в битве при Клушине.
Не прошло и месяца после этого события, как свергли Василия Шуйского. Переворот возглавил брат Прокопия Ляпунова Захарий. В стране началось боярское правление. В историю оно вошло как Семибоярщина . Уже в августе 1610 года новоиспечённое правительство заключило позорный для Московского царства договор с поляками, и польские паны вошли в Москву.
Бывшего царя Василия и его братьев поляки схватили и увезли в Варшаву. Свергнутого самодержца заточили в Гостынский замок, где он и умер. А Прокопия Ляпунова зарубил саблей казак. Его брата Захария приютила Екатерина Шуйская. Прятала она этого человека в подвале своего дворца.
Но сама Екатерина или Скуратовна ненадолго пережила своих родственников. Она вскоре умерла, а по Москве поползли слухи, что её отравили тем же самым ядом, которым она отравила своего племянника. Что же касается Захария, то его нашли задушенным ремешком на одной из московских улиц.
Когда разбирали драгоценности, оставшиеся после смерти Екатерины Шуйской, то в одной из шкатулок обнаружили горсть серого порошка. Его сыпанули в воду и дали полакать собаке. У той тут же пошла кровь из носа, и вскоре бедное животное умерло. Так что версия о том, что именно Екатерина отравила Михаила Васильевича, выглядит вполне правдоподобно.
Алексей Стариков
